"Черный археолог" как контркультурное явление, хранитель исторической памяти и спаситель культурного наследия
Лето — всегда пора сенсаций в одной и той же сфере: невидимой, но опасной для общества деятельности "черных археологов". Текущее лето, правда, было перенасыщено информацией, но все равно при известном старании перед пытливым исследователем предстает ужасная и вместе с тем волнующая картина. Ужасная потому, что "черные археологи" стали своего рода культурным (или, точнее, контркультурным) явлением, ручным бабаем, с помощью которого всегда можно встряхнуть сонного читателя и телезрителя. "Черный археолог" — это человек с металлодетектором и лопатой, враг всего доброго и светлого, безжалостно уничтожающий наше культурное наследие. Волнующей же картина является потому, что "черный археолог" — это персона хоть и анонимная, но зато всегда при деньгах, которые выручаются от продажи скифского золота, немецких касок и, конечно, оружия и боеприпасов.
В деле обличения "черных" плечом к плечу стоят "белые" археологи и милиция. Археологи напирают на ущерб для науки и культуры. Милиция с огромным удовольствием конфискует "целые арсеналы" и распространяет через СМИ страшилки на тему "может, рыбу глушить, а может — мост взорвать". Эту волну с удовольствием подхватывают журналисты. Вот цитата из типичного материала, опубликованного в одной популярной всеукраинской газете: "Поговорить журналисту с "черным археологом" было довольно-таки трудно. Знакомство с ним приравнивали к рандеву с киллером, мол, тот и другой нарушают закон, и чем выше ставка, тем меньше шансов выжить".
Да, желание репортера найти нечто пугающее и таинственное вполне объяснимо. Но когда к тебе обращается фотокор агентства Reuters с просьбой показать место, где есть солдатские кости, и "чтобы кто-то сидел их мыл", это уже относится к проблеме свободы безответственного слова. И как следствие этого — откровенные газетные и телефальшивки, приукрашенные байками о "хрономиражах" и "криках на местах боев". В итоге получается сборная солянка из сенсаций, которые часто не имеют никакого отношения к реальному положению дел. Поэтому давайте посмотрим на явление с другой стороны, аккуратно выстроив всю систему, начиная с жизни владельцев металлодетекторов и заканчивая исторической памятью. Конечно, воздав должное культурным ценностям.
Прибор для поиска золота. Владение металлодетектором украинские законы преступлением не считают, если только ты не появляешься с ним на территории охраняемых государством памятников (таковых в Украине насчитывается 416 из свыше 58 тысяч имеющихся). И хотя "правильные" археологи неизменно акцентируют внимание на разграблении древних курганов с помощью суперприборов, возможности применения поисковой техники, сколько бы она ни стоила, ограничены глубиной в метр-полтора. Что именно лежит в земле, машинка не говорит и уж тем паче не указывает, где золото.
Поэтому любители старины курганы не трогают, а работают только в местах с нарушенным культурным слоем. Это аксиома. К тому же в курганах, как правило, ограбленных еще в незапамятные времена, нет ничего ценного — обычно обломки керамики да ржавый нож или наконечник копья. Искать золото таким способом и с тем же успехом можно в собственном дворе.
Поэтому археологи-любители неплохо знают историю, умеют ориентироваться на изменившейся за века местности и обычно домой без находок не возвращаются. Но чаще всего это монетки и мелкие предметы быта, имеющие весьма скромную цену. И по большому счету, интересы "белой" и "черной" археологии нигде не пересекаются. В западных странах археологов-любителей даже привлекают к сотрудничеству с государством, что позволяет существенно расширить объемы поисковых работ без дополнительных затрат. В Украине все происходит с точностью до наоборот. Почему? Да потому, что здесь присутствует выгода.
К примеру, в киевском выставочном центре "Экспоплаза" ежемесячно проводится слет коллекционеров. Вход — платный, в огромном зале можно встретить все и всех — от скифского акинака до Президента Украины, постоянного гостя. И этот рынок преспокойно существует, не вызывая ровным счетом никаких нареканий. Возникает вопрос: если можно открыто торговать предметами, происхождение которых неизвестно, то кто удовлетворяет спрос на них и откуда они берутся?
Глупо предполагать, что рынок наполняют любители походов выходного дня. Подавляющая масса "черных", которых обвиняют в страшных злодеяниях, — это или местные жители, собирающие на бутылку, или любопытствующая молодежь. Есть профессионалы, целенаправленно зарабатывающие нелегальными раскопками, в том числе на территории археологических памятников. Очень серьезных людей немного и их почему-то не ловят никогда.
Теперь самое время поговорить и о "белых" археологах. Точнее, о причинах, побуждающих их вести боевые действия против "черных". Официальная археология в Украине испытывает тяжелые материальные затруднения, отягощенные подковерной борьбой за звания, должности, оклады, и т. п. Как утверждает мой знакомый, археолог с приличным стажем, к этому следует добавить бесконтрольный доступ к основным археологическим памятникам, музейным коллекциям, фондам, совместные с иностранцами экспедиции. Тогда сразу станет ясно, кто является основным поставщиком древностей на черный рынок.
Именно "белые", а не "черные" археологи, говорит эксперт, копают с помощью бульдозеров. Человеку постороннему нанять технику, пригнать ее на курган, "решить вопросы" с егерями, милицией не только невозможно, но и весьма невыгодно. "Белые", как и "черные", применяют металлодетекторы и несут "хабар" (словечко, прижившееся благодаря знаменитому сталкеру Стругацких) на продажу. Но именно по причине постоянного муссирования темы о грабителях-"черных" всякий может заявить, что все сказанное выше — бездоказательно. И официально это действительно так. Тем более что "белые" археологи проводят на местах раскопок научные изыскания.
Между тем, по приблизительным оценкам, оборот черного антикварного рынка в Украине составляет примерно два миллиона долларов в год. Регулярно выкапывать ценные предметы на подобную сумму, согласитесь, невозможно. Значит, их нужно откуда-то брать.
Показательна в этом смысле совсем свежая история с Эрмитажем и готовящаяся в России тотальная проверка музейных фондов. В нашей стране, по данным "Украины криминальной", действуют 525 государственных музеев и их филиалов, 6000 музеев функционируют на общественных началах. В их фондах хранится свыше 10 миллионов единиц исторических и культурных ценностей. Как именно хранится, никто не проверял. Притом музеи время от времени грабят.
В любом случае, учитывая спрос на рынках Европы и США, цена продаваемого могла бы быть куда большей. Но граница на замке! По крайней мере, частично: в соответствии с мировой статистикой, удается отловить лишь 8% историко-культурной контрабанды. Изрядная толика предметов старины уходит на черные рынки антиквариата в Москву и Петербург. Остальное покупают коллекционеры в стране.
Картина получается несколько неожиданная: выходит, только частные коллекции на данный момент гарантируют сохранность пресловутого культурного наследия. Предмет увлечения богатых людей остается на родине и никогда не станет предметом продажи с целью заработка. Никому ведь не приходит в голову обвинить в грязных делишках Виктора Ющенко с его коллекцией старины и знаменитым казацким перстнем-печаткой, явно не переданным по наследству. Так почему же я своими силами не могу собрать — если не за деньги, так с помощью металлодетектора, — свою собственную коллекцию по казачеству?
В целом налицо чистой воды бизнес-конкуренция, когда одна организация пытается стать монополистом на рынке, используя в качестве прикрытия заботу об интересах науки. Конечно, мы не можем огульно обвинять всех археологов — среди них хватает честных ученых. Но совершенно нелогично запрещать что-то одним только потому, что они "плохие", и разрешать то же самое другим лишь оттого, что они "хорошие". Логично было бы создать такую систему, чтобы всем было хорошо, и в первую очередь, культурному наследию.
Тротил для чеченских террористов. Если у любителей старины проблем возникает, в общем-то, немного (если они не занимаются контрабандой), то с "военными" археологами и коллекционерами все гораздо сложнее. Рвение правоохранителей оправдать можно: незаконный оборот оружия и боеприпасов — сфера их компетенции. Другое дело, что только идиот потащит домой неразряженные боеприпасы или станет стрелять из трофейного оружия: все это может привести к печальным последствиям. Поэтому бандитам это не нужно. Как правило, не интересны военные железки и саперам МЧС: экспериментально доказано, что в глушь служивые выезжают только закрывать план.
Я сам, много лет проработав в газете, ни разу не встречал в милицейских сводках преступлений, совершенных с помощью военного железа. Кухонный нож — вот самое страшное оружие современности!
Здесь наличествует поразительнейший парадокс: закона СССР, устанавливающего уголовную ответственность за куплю-продажу боевых наград, никто не отменял. Но при этом на объявления "банк купит награды... антиквариат... сабли" никто не обращает внимания. Наградные знаки свободно продаются на толкучках в каждом крупном городе страны. Но они не трансформируются в милицейские показатели с такой легкостью, как полуистлевшие стволы.
И еще о сбыте: "военные" коллекционеры, как правило, не покупают трофейных вещей, сохранность которых оставляет желать лучшего. Настоящие деньги делают "барыги", занимающиеся скупкой товара у населения. Однако на слуху всегда только "черные копатели", особенно любители немецких "скарбов": ведь кроме всего прочего они еще и оскверняют память наших героически сражавшихся предков!
Кстати, а есть ли у нас эта память? Накануне Дня Победы в метро ко мне подошел бодрый старичок и предложил материально помочь ветерану. В ходе короткого, но содержательного разговора я узнал, что война — это пот и кровь, что Белую Церковь освобождал Людвиг Свобода, что мой собеседник награжден боевыми орденами Красного знамени и Славы (сразу первой степени). И что в 1941 году ему было… семь лет. "Ветеран" не ожидал прямого вопроса о годе рождения, и сам был страшно удивлен результатам простого подсчета.
Этот человек стал для меня своеобразным индикатором того, что память о самой страшной войне все больше превращается в пустой звук. Посмотрите: последняя, 61-я годовщина, пролетела почти незаметно на фоне лживых фильмов-новоделов о войне и концерта "мегапопулярной" европейской группы Brainstorm в центре Киева.
Нет смысла тратить деньги на парады: реально воевавших людей осталось в живых совсем немного. Естественно, публично об этом никто не скажет, как и о том, что ветераны все годы независимости влачили жалкое существование. Но самое ужасное и обидное, что до сих пор в лесах, на полях и в болотах лежат тысячи непогребенных советских солдат.
В ноябре прошлого года под Борисполем я с товарищами подняли из двух ям посреди большого совхозного поля останки пятерых моряков Днепровского отряда Пинской военной флотилии, офицера и медсестры. В 1941 году они окопались на небольшом кургане, чтобы прикрыть отступавших товарищей. Там и остались... Пригнанные немцами селяне раздели тех, кто был поцелее, побросали тела в наспех вырытые ямы вместе с оставшейся амуницией и присыпали землей.
Шестьдесят лет по защитникам родины пахали, сеяли, собирали урожай. Девчонку с трогательным пластмассовым браслетиком и простеньким гребешком, когда-то державшим волосы, мы доставали трясущимися руками... Чтобы через пару недель увидеть, как скорбно стоят перед телекамерой представители какой-то партии, рассказывая, как они вот этими самыми руками возвращают павшим имена.
К чему я веду: поиск павших и их родных в Украине является по большей части делом энтузиастов, выезжающих в поля и леса за собственные средства. Ведь они потом сами обзванивают однофамильцев людей, погибших много лет назад, — а вдруг? Может, отзовется на том конце провода человек, чей отец или дед не вернулся домой с войны?
Да, есть те же местные жители, копающие цветной и черный металл для сдачи в лом. Но большинство копателей идут в лес опять-таки из чистого интереса и как дети радуются найденным гильзам и осколкам. А это сегодня самая распространенная находка на местах, где проходили бои. Пулеметы ведь давно закончились.
И тут возникает еще одна коллизия. Если человек не хочет вступать в официальный поисковый отряд, значит, он — потенциальный преступник. Но и "официал", занимающийся именно поиском бойцов, оказавшийся вне своего района с лопатой и прибором, тоже преступник. Более того, он должен получить кучу разрешений на любое шевеление. Поэтому найденных бойцов иногда не могут захоронить по полгода, и они лежат в сараях и гаражах. И происходит это в самом развитом в плане поисковых работ городе-герое Киеве! В столице страны, потерявшей в войне каждого пятого жителя! О периферии и говорить не приходится.
…И новое лето встречают солдаты, скорчившиеся от ужасной боли на дне окопов. Упавшие навзничь с разверстым в крике ртом, оставшиеся лежать на безымянном поле. Разбросанные взрывом по лесу. Сброшенные кучей в воронки при "очистке местности". Умершие от ран в полевых госпиталях и похороненные тут же. О них еще есть кому помнить, кроме самих ветеранов и "детей войны". Можете и дальше называть этих людей "черными археологами", но для сохранения исторической памяти они делают больше, чем все вместе взятые радетели от политических партий и государственных институций.
Есть предложение внедрить новые элементы "уравнивания в правах ветеранов", пойти, наконец, дальше показухи, псевдоисторического сюсюканья и телепередач о покушениях на Гитлера. Погибшие красноармейцы имеют право покоиться на таких же аккуратных кладбищах, как и "упивцы". А ветераны Повстанческой армии пусть, наконец, узнают, сколь постыдно мала социальная помощь государства, и как ему наплевать на стариков с их болезнями и бытовой неустроенностью…
У нас должно быть то, что давно существует в Германии: государственная программа по поиску и захоронению павших. Нужна координация деятельности поисковых отрядов, отдельных поисковиков и местных органов власти, а заниматься этим должны сами поисковики, которые знают друг друга и поддерживают постоянные контакты.
Археологи-любители должны иметь возможность сообщить об обнаруженных останках или взрывоопасных предметах (коих в лесах великое множество) тем, кто "на всякий случай" не устроит у них дома обыск. Еще один важный момент — координация с российскими и белорусскими отрядами, публикация в интернете книг памяти, обмен данными о найденных солдатах...
Сегодня в Украине — лишь жалкое подобие системы поисковой работы, созданной еще в советское время. А те, кто мог и хотел бы перейти в профессионалы, делать важное и нужное дело, довольствуются редкими выездами по выходным, разрываясь между своим увлечением, семьей и работой.
Я предвижу аргумент против: у государства нет денег на все эти изыскания. Аргумент не принимается. Хотя бы потому, что дело касается не "дохлых скифов", а наших современников и войны, победа в которой — едва ли не последняя гордость, объединяющая миллионы людей живой, теплой нитью. В конце концов, как сказал 9 Мая этого года сам Президент Виктор Ющенко, "все они боролись за Украину, а значит, она им чем-то обязана"…
…Денег, чтобы делать это большое дело, и нужно-то не очень много. Необходимы средства хотя бы на захоронение. А если бороться за достижение цели — найти всех брошенных и забытых солдат, — не стыдно и деньги добывать, и быть в роли просителей. Главное, чтобы не мешали, не выкручивали руки, не поносили с голубых экранов, путая праведное с грешным…
Дмитрий ЗАБОРИН "Киевский телеграф"22 - 28 сентября 2006 №37 (331)
