Искать сокровища в погребениях умерших соплеменников кладоискатели начали очень давно. Нам не известно, кто первый нарушил родовое табу, проник в могилу усопшего предка, забрал погребальный инвентарь и… продал его с целью наживы. Зато известна устойчивая археологическая статистика: из десяти скифских погребений только одно (!) оказывается неграбленым – остальные, как правило, обворованы еще в древности.
Существуют несколько десятков научных гипотез о причинах тотального ограбления могил в древности. В основном, их придумывают сами археологи, чтобы скрыть эмоциональное разочарование от очередного «пустого» погребения. Самая рациональная теория звучит примерно так: анимистические верования древних людей предполагали, что душа умершего впитывает в себя «образы» земных вещей (погребального инвентаря), забирает их и начинает свое путешествие в вечном мире. Через «полторы луны» (сорок дней) «вещи» становятся не нужны покойнику, так как душа его «унесла образы» бронзовых котлов, оружия, конской упряжи, керамики, украшений - всего того, что сородичи положили в могилу усопшему. Родственники приходили на курган, раскапывали погребение, вынимали дорогостоящие вещи и… укладывали их в склеп следующего умершего соплеменника.
Гипотеза правдоподобная, но опровергается в ходе раскопок великим множеством частных случаев. Грабительский ход в курганах почти всегда прослеживается в вертикальном разрезе очень четко на 5-7 и даже 11 метров в глубину. Воры уверенно огибали каменные заклады, уходили от пустых смежных камер и никогда не раскапывали дромос (коридор), который вел в центральное погребение. Они спокойно опускались сверху, пробивали свод погребальной камеры, забирали все ценное и уходили.
Тем не менее, ограбление могил в древнем мире и средние века табуировалось общественным мнением и жестко преследовалось государством.
Массовое разрушение античных погребальных сооружений в Ольвии началось во время османского владычества в Северном Причерноморье. Для строительства Очакова и других крепостей турки массовым порядком срывали известняковые и гранитные крепиды со скифских курганов и забирали обработанные известняковые плиты из греческих склепов городского ольвийского некрополя. Сегодня в Стамбуле, в музее ханского дворца, имеется приличная коллекция скифского золота и античной керамики из Ольвии – дар очаковского паши своему султану.
Переход южного Побужья и Поингулья в юрисдикцию Российской империи не изменил к лучшему ситуацию охраны древних некрополей. В начале XIX века у русской аристократии возникла мода «на античность». В Санкт-Петербургском доме Трубецких внутренний двор был выложен мраморными плитами из дворца римского императора Траяна. В смоленском поместье Чарторыйских верхнюю террасу для дневных прогулок вымостили мозаичными каменными фрагментами из Милетского театра. Батюшковы для своего московского дома приобрели «пунический фонтан» - трофей римского полководца Сципиона Африканского, разрушителя Карфагена. Как видим, уже в начале ХIX века существовал широкий теневой рынок древних артефактов. Дорогие вещи оседали в столицах Российской империи, где вращались большие деньги. А что ж в провинции?..
А в провинцию, как всегда, «мода» докатилась позднее. В середине ХIХ века помещики-землевладельцы начали массово выгонять своих крепостных с лопатами на курганы. Они хотели, по примеру столичных аристократов, украсить интерьеры своих усадеб древнегреческой керамикой, а в господском парке непременно поставить античные скульптуры.
Сохранилось письмо известного археолога И.Е. Забелина от 17 июня 1873 г., который приехал в Николаев для проведения крупномасштабных раскопок в Ольвии. Вот выдержка из него: «…У академии нет средств для разрытия древней Ольвии, – писал Забелин своему другу Иосифу Бальдеру (первому археологу Великого Новгорода). – Местные землевладельцы роются в древних курганах и добычу свою скрывают в имениях… Надобно поторопиться с экспедицией… от некрополя скоро едва что останется, один пшик… ».
История ольвийской периферии зафиксировала попытку «рейдерских» пиратских раскопок. В 1907 году известный немецкий археолог Макс Эберт организовал раскопки грунтового могильника античного времени в Аджигольской балке, близ уже исчезнувшего села Петуховка. Предприимчивый немец собрал крестьян из окрестных деревень, поставил их «на лопату» за пять рублей серебром (!) в день и раскопал 22 погребения. Однако дальше дело не пошло. Очаковский пристав заинтересовался несанкционированными раскопками, и Эберт, бросив все находки, бежал за пределы Российской империи. Зато в Германии он издал прекрасный каталог античной керамики из Аджигольской балки. Спасибо ему за это.
После октябрьского переворота и далее - при советской власти ситуация в корне изменилась. Ольвия получила статус историко-культурного заповедника, ее территория в определенных границах стала охраняться пролетарским государством. Здесь обосновалась постоянно действующая экспедиция Института археологии АН СССР, которая начала планомерные раскопки города.
Именно с середины 20-х годов прошлого столетия стартует цепь прерывистых конфликтов между археологами и местными кладоискателями.
В фондах Николаевского краеведческого музея хранится любопытный документ из архива Бориса Владимировича Фармаковского – первого руководителя ольвийской археологической экспедиции. Он был вынужден нанимать жителей села Парутино на работу в качестве землекопов, так как бескорыстных энтузиастов от археологии в то время еще не было. Это письмо Фармаковского жене из ольвийского лагеря, где он жалуется на трудности, с которыми приходится сталкиваться при раскопках. Главная проблема для него – жители села Парутино. Эта деревня расположена на окраине древней Ольвии и… все селяне хорошо знают, что за «грецкие монеты и горшки» можно получить приличные деньги у коллекционеров.
«Кладоискательство, - пишет начальник экспедиции, - впитано у них с молоком матери… Удивительно ленивый народ… воровитый и необязательный… Крестьяне в Парутино отличаются от других селян природной тупостью и стремлением заработать себе на жизнь без труда…».
Не хочется обижать сегодняшних жителей Парутино – хороших и трудолюбивых людей, но… генетика вещь упрямая: сегодня ольвийскую периферию грабят внуки и правнуки тех, кто в 20-е годы воровал монеты с раскопа Фармаковского.
Вялотекущий конфликт между археологами и местными кладоискателями тянулся сквозь время через всю Совдепию. Из года в год сторожа ольвийского заповедника лениво гоняли любителей «мыть монеты» в Нижнем городе на берегу лимана. Время от времени кто-то пытался делать одиночные шурфы на поселениях хоры, «проверить хозяйственную яму» в поисках керамики. На все это смотрели как бы сквозь пальцы.
Революцию в кладоискательском бизнесе совершило применение металлоискателей. Во второй половине 80-х годов ХХ столетия предприимчивые николаевцы, а чуть позже и сами парутинцы, обзаводятся усовершенствованными «Дискавери», «Фишерами» и другими итальянскими, немецкими и японскими аппаратами.
Металлоискатель, в зависимости от модификации, пробивает грунт на 30-35 сантиметров в глубину, отсекает (дискриминирует) посторонние предметы, а в некоторых моделях сканирует на экран очертание находки. Как следствие: за два-три года теневой антикварный рынок был завален ольвийской монетой. Цена на «борисфен» упала с 25 до 3-4 долларов за штуку, «дельфины» покупали на вес – «рубль ведро», рухнули цены и на ольвийское серебро. Предложение явно превышало спрос.
Однако все когда-нибудь заканчивается. Закончился и металлоискательский бум. Территория древнего Ольвийского полиса от Сиверсова маяка до херсонской Скельки была «пробита» на глубину 30 сантиметров. Клады борисфенов, дельфинов, громадная масса редких ольвийских монет выведена из научного оборота и составляет сегодня львиную долю обменного фонда коллекционеров-нумизматов.
На этом история вялотекущего конфликта между археологами и местными кладоискателями заканчивается. За долгие годы совместного бытия противоборствующие стороны свыклись с правилами игры, как-то притерлись друг к другу, и никто не переступал запретной черты. За все время ни одного громкого уголовного или административного дела, касающегося разрушения памятника археологии, - с одной стороны. С другой – ни одного масштабного пиратского раскопа.
Первыми хрупкое равновесие нарушили грабители. В свой «зимний сезон» с 2000 на 2001-й год они залезли на городской ольвийский некрополь и… вскрыли два гектара уникального памятника.
Древнегреческое ольвийское кладбище – единственный памятник Северного Причерноморья, на который археологи-античники всего мира (!) возлагали большие надежды в плане заполнения белых пятен истории погребального обряда греческих колонистов. Во-первых, ольвийский некрополь, по решению архонтов (выборных администраторов), постоянно охранялся городской стражей. Во-вторых, Ольвия – единственный из всех греческих полисов Северного Причерноморья не имеет этнической «засоренности». Она была основана греками и «умерла» греческим городом. Здесь не было, как, скажем, в Херсонесе, византийцев, славян, генуэзцев и турок. Только греки и эллинизированное варварское население. Теперь некрополя не стало, рейтинг памятника резко упал для международной научной общественности и для туристов.
В античном сознании не было глухой стены между живыми и мертвыми людьми. Мир живых и мертвых – это цельный неделимый античный космос, который мы до сих пор не можем полностью понять. Именно поэтому без ольвийского некрополя рациональная история самой северной древнегреческой колонии утрачена безвозвратно для всех.
В акте обследования, который составили администраторы заповедника, представители областной инспекции по охране памятников истории и культуры, научные сотрудники Института археологии НАН Украины, указаны цифры и масштабы пиратских раскопок. За три месяца грабители вскрыли более 200 погребений, разрушили 10 уникальных склепов, прорыв колодцы более 5 метров глубиной. «Черные» археологи проделали 10-летний объем работы солидной экспедиции. Эта печальная статистика утраты памятника мирового значения.
Бытовая же реальность в Парутино зимой 2000-2001 гг. достойна сценария приключенческого фильма. Вот как описывал ситуацию известный в городе археолог Виктор Гребенников в журнале «Николаев»: «В селе царит самое настоящее безумие. Сторонний человек сразу попадает в атмосферу джеклондонского Клондайка. Некрополь копают все. Копают вчерашние виноградари и комбайнеры, солидные отцы семейств и их маленькие дети. Копают учителя и врачи, колхозный ветеринар и агрономы.
Многие уже прилично разбираются в ольвийской керамике, определяя типологию амфор по центрам их изготовления. Некрополь, как золотоносный прииск, разбит по семейным участкам, никто не нарушает границ, все живут «по понятиям»… Здесь уже сложились устойчивые романтические традиции. Античная чернолаковая керамика: лекифы, килики, ойнохойи, пелики, алабастры и проч., которые вытаскиваются из погребений, тут же торжественно «обмываются». Счастливый обладатель драгоценной находки накрывает «поляну» для «коллег», что трудятся на соседних делянках. Это уже отдельное сообщество, целый мир, со своими героями и неудачниками, со своей системой ценностей и даже со своей мифологией.
Вот пришла баба Даша, бросила дома маленьких внуков и взяла лопату. Может, ей сегодня повезет… Грустно наблюдать все это. Управы на обезумевших людей не найти… Участковый милиционер – один на шесть сел, сидит в конторе без бензина…».
Социальные причины всеобщего «увлечения археологией» лежали на поверхности. Тотальная безработица и нищета толкали селян в жестокую крайность. Директор парутинского хозяйства, заслуженный аграрий и друг Президента Л.Д. Кучмы Федор Антонович Иванов (ныне покойный) платил своим рабочим за тяжелый труд – зимнюю обрезку винограда – целых 7 гривен (!) в месяц. В холодную зиму люди хотели спасти своих детей от голода и… шли копать древние могилы. За день раскопок можно было стать богатым человеком. Подпольные дилеры из Одессы, Прибалтики и Киева щедро платили валютой. Ольвийские ценности уплывали за пределы Украины.
В селе у народа появились подержанные иномарки и… расцвел «ресторанный бизнес». Заработанные на гробокопании доллары с пролетарской беспощадностью пропивались в сельских кафешках. Большинству парутинцев кладбищенские деньги счастья не принесли.
Безумие селян закончилось через три года. Ольвия получила статус национального заповедника. По территории древнего памятника сегодня бродят охранники с рацией. Для туристов открыт предельно короткий экскурсионный маршрут. В Нижний город никого не пускают, купаться в лимане запрещено.
Сегодня кладоискательский бизнес утратил налет местечковой романтичности. Он обрел межрегиональную, а в отдельных случаях - международную масштабность. Бригады профессионалов работают на заказ высокопоставленных коллекционеров. Современными «меценатами», по мнению компетентных правоохранителей, финансируются до 80% всех несанкционированных раскопок.
9 июля 2009 года на пресс-конференции в НГУ им. Сухомлинского руководители научно-исследовательского центра «Лукоморье» при Институте археологии НАН Украины Кирилл Горбенко и Александр Смирнов озвучили для журналистов новый список недавно утраченных памятников археологии в Николаевской области. Гробокопатели зимой этого года полностью уничтожили античный могильник Козырского городища. Грабители, в условиях ночных раскопок, вскрывали по 150 погребений в месяц. На острове Березань, который буквально нашпигован памятниками от неолита до славянского средневековья, «черные» археологи разрушили целый гектар (!) неприкосновенной территории. В список печального мортиролога вошли: античный некрополь рядом с селом Дмитровка Очаковского района (Славинское городище), античный могильник в урочище Аджигол, курган эпохи поздней бронзы близ села Розановка и другие памятники, о которых недавно сообщили местные газеты и электронные СМИ.
За годы независимости Украины Верховной Радой, Кабинетом Министров и лично Президентом были приняты законодательные акты, распоряжения и указы, направленные на защиту культурно-исторического наследия страны. Всего таких нормативных актов набралось 23 штуки. Можно начинать первичную кодификацию законов об охране памятников истории и культуры.
Однако украинский парламент не озаботился разработкой процессуальной стороны этих нормативных актов. Например, ни в одном законе Украины не присутствуют пункты, регулирующие гражданские сделки, касающиеся культурно-исторических раритетов городского, областного и общенационального значения.
Любой грабитель древних могил может продать свою находку покупателю без всяких сопроводительных (узаконивающих находку) документов. Достаточно устного объяснения продавца («получил наследство от бабушки»), чтобы сделка была признана легитимной. Во всех европейских государствах покупатель незадокументированных древностей считается скупщиком краденого, на Украине – меценатом, который тратит деньги на сохранение общенациональных ценностей и реликвий.
У нас много политиков-коллекционеров. Тональность «археологическому патриотизму» задает сам Президент Украины Виктор Ющенко – большой знаток и собиратель артефактов Трипольской культуры. Политики второго эшелона, по примеру своего патрона, начали «бегом» формировать свои личные коллекции древностей. Они превратились в примитивных скупщиков краденого. Чиновники и олигархи воруют у нации прошлое, а значит, лишают ее будущего.
Источник
http://novosti-n.mk.ua
